Светло и тихо на пустой платформе, электропоезд только что ушел. И быстрая река, и лес, и поле видны отсюда очень хорошо. Людей здесь нет — уехали на запад, творить свои всегдашние дела. Так музыка рождается внезапно из воздуха прозрачного стекла.
Кобан-река свое сменила русло, однажды неожиданно, и воды лимана замерли. Степь умерла и утром стало в ней светло и пусто.
Здесь пахнет коксом, свиньи по дворам, зарезанные, в небо смотрят косо. И терриконов вороная осыпь видна над горизонтом тут и там. В Донбассе осень. В пивной аншлаг, наверх поднялась смена, у всех в ресницах угольная пыль. Такая небыль в жизни постепенной. Такая быль.
Призрак вечности бродит над нами пепел снега и мокрая жесть. Ровный ряд облаков как цунами, налетая, все топит окрест. В небе Питера (жить под ним — храбрость) с запятою и точкой, след в след, будет вечно написан наш адрес: Сказки Гоголя, Невский проспект.
1 Не хочешь говорить со мной ты о любви. Над тенью сумерек стена дождя повисла, и капли мертвые не обретают Смысла, сливаясь с плотью умершей земли. Жестоко ТАК, намеком «ты чужой», ты сердце бедное мое терзаешь, что смерть мне милой кажется сестрой, а ты врагом. Меня ты понимаешь, надеюсь, верно. Друг до гроба твой я […]
Кроваво-красные на снег ложатся краски, так в светлые рождественские дни мы страшные рассказываем сказки о деле Ирода, и душу страх теснит. Звезда, пришедшая призвать младенцев горе, волхвов привлекшая, и Дева с ней родит, не оставляй нас в нашем детском горе, наш детский страх развей и вечно нам свети.
Осень. Прохлада в лесах кукла скандалит и воет, будто душа куклы-пса ранена насмерть судьбою. Тягостный дел оборот — некому кончить подранка. Осень идет, и леса вывернуты наизнанку. Пахнет сырыми грибами, похолодел небосвод. Тучи с разбега об лед бьются могучими лбами.
Нам, любимая, с тобой с каждым шагом все трудней, с каждым шагом все трудней виноватого искать: в мягкой кукольной пыли, в темной сутолоке речной, в бормотании ключа нашей жизни заводной. Скоро кончится завод, распрямив пружины сталь, кукла встанет, не дойдет, утопив гляделки в даль. Молчаливая как танк, остановленный снарядом, встав, не дрогнет. И искать виноватого […]
Иссиня-черный флаг — небо меняет курс. Флаг без креста и без знака чист непреклонен как грусть. Море — зыбь твердых круч, мыслите мачта чертит. Ангел здесь сбросил ключ, от бездны, где заперты черти. Небо меняет курс, и мачта очертит круг, черной воронки круг в вихре слепящей пены. Мы отправляемся в путь, в далекое плаванье, друг. […]
Закат и сумерки — тревогой приходящий пульс ежесуточный. Удары сердца мира. И солнечная дымная порфира оставлена на облаке летящем. Владыка спать ушел и воскресают стремительные звездные плевки и запахи травы, и мотыльки в огне погибнуть к свечке прилетают.